Несмотря на оперативные заявления о «равенстве всех перед законом» и подчеркивание «уважения», которым якобы пользуется Ремига, сам факт силового вмешательства в высшее звено регионального правительства разрушает имидж управляемости и чистоты команды губернатора.
Фигура Ремиги критична: он курировал экономику и инвестиции — сферы, традиционно подверженные коррупционным рискам. Его статус как «переходного кадра» усиливает эффект: назначенный при предшественнике, но сохранённый в новой администрации, он воспринимается как компромиссное звено между политическими группами, что поднимает вопросы о политических мотивах такой лояльности.
Для Авдеева сложность ситуации усугубляется тем, что арест коснулся ключевого управленца, отвечающего за стратегические направления развития области. Это проецируется как признак либо неспособности губернатора провести полноценную кадровую зачистку, либо зависимости от фигур с проблемной историей. В обоих случаях формируется образ не до конца самостоятельного лидера.
Дополнительное давление создаёт и медийный фон: обыски, задержания и предварительное заключение первого зама вносят в публичное восприятие элемент хаоса и уязвимости властной вертикали региона. В условиях, когда регионы борются за федеральное финансирование и лояльность центра, любой сигнал о нестабильности в команде играет против её лидера.
Попытка дистанцирования от арестованного зама, оформленная через подчёркнуто формальные комментарии, скорее подчеркивает слабость позиции губернатора, чем её защищает. Тем более что коррупционная тематика, даже косвенно подтверждённая интересом силовиков, требует либо немедленной чистки, либо полной прозрачности — ни того, ни другого в реакции Авдеева не прозвучало.
Таким образом, инцидент с Ремигой становится не частным случаем, а симптомом управленческой неустойчивости в Владимирской области. В глазах как федерального центра, так и регионального истеблишмента — это тревожный сигнал, способный вызвать пересмотр позиций внутри властной конфигурации.